Разработка китайского истребителя J-20
Прототип «2016» после взлета из аэропорта Чэнду.
Koniec zimnej wojny, jaki ogłoszono po upadku muru berlińskiego i rozpadzie ZSRR w 1991 r., oznaczał gwałtowny spadek tempa wdrażania nowego uzbrojenia po obu stronach żelaznej kurtyny. Dotyczyło to w szczególności krajów średnich i małych, które z ulgą ograniczały wydatki zbrojeniowe. Także duże kraje europejskie zauważalnie ograniczyły prace rozwojowe i rozpoczęły redukcję arsenałów wszystkich rodzajów broni. W sektorze lotniczym oznaczało to bezprecedensową przerwę w opracowywaniu nowych samolotów bojowych – żaden z zachodnio-europejskich producentów samolotów od 1990 r. nie podjął do dziś prac nad maszyną kolejnej generacji! Także w Stanach Zjednoczonych nastąpiło niebywałe wcześniej spowolnienie prac wdrożeniowych: demonstrator przyszłego Raptora – YF-22 oblatano w 1990 r., gotowość operacyjną F-22A osiągnął dopiero 15 lat później, a następny myśliwiec – F-35B osiągnął wstępną gotowość operacyjną dopiero w 2015 r.
Ситуация в странах, только что вступивших в эксклюзивный клуб производителей боевых самолетов, была несколько иной. Программы, реализуемые там в начале 90-х годов, даже ускорились, зачастую за счет сотрудничества с известными западными компаниями, пытавшимися таким образом «использовать» свой неиспользованный потенциал. Например, программа подготовки и боевой подготовки сверхзвуковых реактивных самолетов A/F/T-50 в Республике Корея была успешно реализована (в сотрудничестве с Lockheed Martin). В Индии ведутся работы над куда более амбициозным истребителем Tejas.
Wyjątkowym przypadkiem jest Chińska Republika Ludowa, która aspiruje do zajęcia pozycji światowego mocarstwa. W tym celu musi nie tylko dysponować potężnymi siłami zbrojnymi, ale i samodzielnie produkować dla nich nowoczesne uzbrojenie. W dziedzinie najbardziej zaawansowanych rodzajów sprzętu, a do takich należą samoloty bojowe, początkowo w Chinach postęp był niewielki. Jeszcze kilka lat temu produkowano tam klony wczesnej (sic!) wersji MiG-a-21, modernizowano jeszcze starsze MiG-i-19, a jedynym typem bombowca był (i jest) klon Tu-16, czyli maszyna o niemal siedemdziesięcioletnim (sic!) rodowodzie. Pierwszy „chiński” myśliwiec – J-8 był kopią radzieckiego Je-152, a drugi – J-10, oparty jest na izraelskim Lawi.
Первым китайским реактивным самолетом, не имевшим явных зарубежных корней, стал истребитель «пятого поколения» J-20. Когда появились фотографии его первого прототипа, профессиональный мир почти потерял дар речи. По совершенствованию аэродинамической схемы машина не уступала новейшим самолетам мира: американским F-22 и F-35 или российскому Т-50.
Сообщается, что программа была начата в 1989 году под кодовым обозначением «2-03» для разработки преемника тяжелого истребителя J-8II. С целью ускорения работ и максимального приближения к техническому уровню более передовых стран основные узлы машины планировалось закупить за границей: двигатели, авионику, систему управления вооружением и даже технологию производства планера. В связи с событиями на площади Тяньаньмэнь после 1989 года шансы на официальное сотрудничество со странами Запада снизились до нуля, но — к счастью для Китая — после более чем четверти века замораживания сотрудничества с СССР отношения между коммунистическими соседями начали ухудшаться. быстро улучшаться, и после распада «великого северного соседа» появилась возможность получить доступ к новейшим на тот момент советским решениям. В 1993 году началось официальное сотрудничество ОКБ “МиГ” с китайскими авиационными научно-исследовательскими центрами, в рамках которого китайские инженеры работали в Москве, а российские – в Китае. Формально предметом контракта было предоставление современных решений и технологий проектирования и испытаний конструкций самолетов, но “кстати” многие решения были предусмотрены и для тяжелого истребителя нового поколения 1.42/1.44, не имевшего шансов на получение финансирования и дальнейшее развитие в России эпохи Ельцина. По неофициальной информации, российские инженеры сыграли «важную роль» в создании концепции нового истребителя.
Неудивительно, что проект «2-03» оказался во многом похож на незадачливый МиГ. Работы проводились 611-м институтом в Чэнду, ныне именуемым ЧАДИ (Чэндуский авиаконструкторский институт), под руководством главного конструктора Джанга Вэя (впоследствии ставшего директором этого учреждения). Несомненно, Институт 611 также использовал передовые концепции из-за океана. В США предполагают, что имел место широкомасштабный «электронный шпионаж».
Последующие итерации конфигурации будущего самолета носили разные номера, которые до сих пор не разглашаются, нынешний вид машины предположительно «проект 718». По полуофициальной информации, окончательное решение о выборе именно этого проекта было принято только в августе 2008 года и с этого момента началась лихорадочная производственная деятельность.
