Американо-иранский кризис на Ближнем Востоке
В иранской системе власти политика безопасности, в том числе контроль над Корпусом стражей исламской революции, является обязанностью не избранного президента, а политического и духовного верховного лидера, который также является главой вооруженных сил.
В первых числах января четырехдесятилетний конфликт между США и Исламской Республикой Иран вступил в новую и чрезвычайно опасную фазу — неожиданное убийство Пентагоном ведущего иранского генерала привело к ответным действиям Тегерана — с баллистические ракеты обстреливают базы, где дислоцированы американские солдаты в Ираке. Хотя в итоге эскалации не произошло, ситуация остается напряженной.
Сегодня на Ближнем Востоке много очагов напряженности, одним из которых являются плохие отношения между Соединенными Штатами и Исламской Республикой Иран. Это связано с историческими событиями и современными проблемами, в том числе с различными стратегическими целями в регионе. Отношение иранских властей к США было представлено высшим руководителем Ирана Али Хаменеи, который в 2015 году заявил: Америка представляет собой угрозу. В настоящее время наибольшую угрозу в мире представляет режим США, который без сопротивления совершает дестабилизирующие интервенции, если сочтет их необходимыми. Соединенные Штаты сделали мир опасным местом. Согласно риторике лиц, принимающих решения в Тегеране, все проблемы в регионе вызваны «международной спесью» во главе с Америкой, где власть осуществляет «самое жестокое из правительств», только делающее вид, что поддерживает права человека, а на самом деле заговор вместе с «сионистским режимом», Саудовской Аравией и ОАЭ. Вашингтон также обвиняют в создании и поддержке т.н. Исламское государство.
Несмотря на откровенно антиамериканскую риторику, Тегеран в целом прагматичен и выразил готовность к диалогу. За последние годы несколько раз появлялся шанс на сближение. Например, после терактов 11 сентября 2001 г. иранцы — тремя годами ранее рассматривавшие возможность одностороннего вторжения в Афганистан — предложили американцам сотрудничество в свержении режима талибов. Однако этого не произошло, на что повлияла антииранская политика президента Джорджа Буша-младшего, а через несколько лет и антиамериканская политика президента Махмуда Ахмадинежада. Только во времена Барака Обамы – по секретному оманскому каналу переговоров – были инициированы переговоры, результатом которых стало подписание ядерного соглашения в 2015 году. Затем Иран ограничил наиболее спорные элементы своей гражданской ядерной программы (последовательно наличие военной) в обмен на снятие экономических санкций
и объявление об отмене эмбарго на импорт обычных вооружений в ближайшие годы. Произошло потепление в двусторонних отношениях, а также усиление политического и военного присутствия Ирана в регионе, что позволило реализовать представленную далее в статье концепцию «оси сопротивления». В какой-то момент иранцы — в том числе благодаря деятельности убитого в январе 2020 года генерала Гасема Сулеймани — приобрели чрезвычайно сильное влияние в Сирии, Ираке, Ливане и Йемене. Иран также продолжал испытания баллистических ракет, которые остаются одним из основных элементов доктрины сдерживания Исламской Республики. Оба эти элемента составили основную причину, по которой Дональд Трамп с самого начала заявил о враждебности к ядерной сделке и объявил о политике максимального давления. Было и еще одно обвинение: по мнению Белого дома, ядерная сделка должна была дать Ирану короткий путь к разработке ядерного оружия.
Администрация Дональда Трампа усугубила кризис, выйдя из ядерной сделки и восстановив экономические санкции. Вашингтон также начал провозглашать курс на смену режима и потеплел в отношениях с «Народными моджахедами» — сектантской террористической группировкой, борющейся против Исламской Республики (группировка протестовала в Варшаве во время ближневосточного саммита в феврале 2019 года). Президент Трамп назвал иранские власти «коррумпированной диктатурой, экспортирующей насилие, кровопролитие и слезы». Если до объявления о возобновлении эмбарго весной 2018 года Иран экспортировал около 2,5 млн баррелей газа в сутки, то после объявления о таком шаге экспорт упал примерно до 1,6 млн баррелей в сутки в конце того же года. Возросла и международная активность с целью сдерживания стран, готовых покупать сырье у Тегерана. Международные концерны, ранее заявлявшие о готовности инвестировать в эту страну, ушли из Ирана. Следующим шагом администрации Трампа в срыве соглашения и направленным на то, чтобы загнать Иран в угол, стало признание в апреле 2019 года Корпуса стражей исламской революции террористической организацией.
Эскалация напряжения
Прямой конфронтации избегали долгое время. Хотя антиамериканская риторика Тегерана не уменьшилась с избранием Трампа президентом – в августе 2018 года иранские СМИ показали испытание ракеты “земля-земля”, цель была обернута американским флагом – в то же время прагматичный иранский власти осознавали, что эскалация напряженности может положить конец войне. Пока не была известна политическая сущность нового президента, прилагались усилия, чтобы не перейти тонкую и невидимую грань — этого не хотят ни гражданские, ни военные лица, принимающие решения. Поэтому, когда в январе 2016 года иранцы из военно-морской дивизии «Хазрат-э Амир» захватили два скоростных катера ВМС США с моряками, позаботились о том, чтобы не обострить кризис. Через несколько часов американцев отпустили и официально признали, что причиной вторжения в иранские территориальные воды стал технический сбой. В августе 2016 года четыре быстроходных катера Корпуса стражей исламской революции прошли мимо американского эсминца USS Nitze (DDG 94), пересекавшего международные воды. Хотя эти инциденты могли выглядеть угрожающе, на самом деле они были еще одним эпизодом войны нервов.
Ситуация изменилась только в 2019 году, когда иранцы решили сделать шаг вперед и продемонстрировать как американцам, так и их союзникам, что за дальнейшую эскалацию давления приходится платить. Политический и военный посыл Тегерана был ясен – если Исламская Республика не будет в безопасности, то и никто в регионе не будет в безопасности. Несколько танкеров были захвачены. Были и загадочные нападения на другие суда. В июне был сбит американский беспилотник RQ-4A Global Hawk BAMS-D (Broad Area Maritime Surveillance-Demonstrator), а в сентябре совершена атака на нефтеперерабатывающий завод Saudi Aramco в Букайке. Хотя Иран официально не признал эти действия, всем было ясно, что за ними стоит Тегеран. Таким образом, Иран намеренно поднял уровень напряженности, чтобы продемонстрировать свою готовность к бою и показать, что в случае войны пострадает не только он сам, но и Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты. Эта психологическая игра, ставшая прелюдией к январскому кризису, увенчалась успехом для Ирана. Отсутствие ответа Дональда Трампа усилило волнения среди арабских лидеров монархии Персидского залива, которые начали сомневаться в гарантиях безопасности Америки. Объединенные Арабские Эмираты вышли из Йемена и также направили свою делегацию в Тегеран для потепления отношений. Важно отметить, что риск войны против Ирана резко снизился, а воинствующий Эр-Рияд проиграл. Иран выиграл этот этап психологической войны.
Те из Ирана
Проще говоря, можно сказать, что одним из основных уровней взаимной неприязни являются различные геостратегические видения. США хотят сохранить региональный «Pax Americana» — даже если доля Америки в будущем будет меньше, Вашингтон — например, с помощью сети друзей и союзников — хочет влиять на ситуацию в регионе. Иран, в свою очередь, хочет разрушить этот порядок и внедрить его правила. Хотя Вашингтон поддерживает такие страны, как Израиль и Саудовская Аравия, для Исламской Республики они являются смертельными врагами.
Геостратегическое видение Тегерана, с которым пытаются бороться американцы, основано на вышеупомянутой «оси сопротивления», в которую, кроме Исламской Республики, входят Сирия, ХАМАС, «Исламский джихад», «Хизбалла» и проиранские вооруженные группировки. В своих расчетах Иран исходит из того, что он должен иметь возможное широкое влияние в Ливане, Сирии и Ираке, а по возможности и в Йемене, поскольку это позволяет ему представлять угрозу в районе Баб-эль-Мандаб и удерживать Саудовскую Аравию в своей хваткой (Йемен на юге и Ирак на севере). Сохранение влияния как в Ираке, так и в Сирии имеет решающее значение. Без этого Иран и «Хизбалла» были бы отрезаны от Ливана, а значит, и от Израиля. Это также угроза потери доступа в Палестину, что помешает сотрудничеству с ХАМАСом и Исламским джихадом. В 2012 году такие рассуждения подтвердил советник верховного лидера Али Акбар Веладжати, заявивший, что «Сирия является золотым звеном в цепи сопротивления Израилю». В свою очередь, командующий «Аль-Кудс» генерал Гасем Сулеймани однажды назвал Сирию «мостом на фронте сопротивления» и сказал: «Каждый разумный человек должен понимать, что поражение в войне [в Сирии] — это поражение для каждого из нас». . В 2013 году священнослужитель Мехди Таеб сказал: Сирия — 35-я провинция Ирана — стратегическая для нас провинция. Если бы на нас напали и противник заставил бы нас выбирать между Сирией и Чузистаном (провинция в Иране недалеко от границы с Ираком — Р.К.), приоритетом было бы удержание Сирии. Если мы сохраним Сирию, мы сможем вернуть Чузестан, но если мы потеряем Сирию, мы не сможем удержать Тегеран.
Иными словами, Иран признает, что обеспечение безопасности своей территории требует активного присутствия в регионе. Сирия – первая линия обороны и точка пуска. Генерал Джахья Рахим Сафави, в прошлом командующий Корпусом стражей исламской революции, пояснил, что: Шаламче (город на границе с Ираком. – Р.К.) больше не является нашей линией обороны. Вместо этого линия теперь проходит к югу от Ливана против Израиля. Наши линии обороны теперь растянуты вдоль побережья Средиземного моря над Израилем. Для реализации такой стратегии необходимо контролировать и Ирак, так как он связывает Иран с Сирией. Однако там присутствуют американские войска – годами воевали с иранцами.
Элементом иранской стратегии является обеспечение того, чтобы напряженность не превышала безопасную точку — иранцы осознают, что прямое убийство американского солдата, например, путем сбития пилотируемого самолета, скорее всего, вызовет вооруженную реакцию Белого дома. В то время как непрямые действия, предпочтительно ополчения, позволяют им продемонстрировать свое непримиримое сопротивление «глобальной наглости» ниже порога войны. Так было и в Ираке — хотя иранцев обвиняют в содействии гибели как минимум нескольких сотен американских солдат, Тегеран избегал прямого участия своих сил, отправляя в бой лояльных боевиков.
Роль сил Аль-Кудс
Для достижения двух целей — создания и содержания многочисленных ополченцев из Йемена через Ирак и Сирию — и возможности проводить нерегулярные операции без привлечения собственных национальных сил Тегеран должен был создать разветвленную сеть контактов. Это стало возможным благодаря «арабской весне», которая породила хаос и предоставила Ирану поле для действий. В нужный момент лица, принимающие решения в Тегеране, сосредоточенные вокруг верховного лидера (он контролирует политику безопасности, а не президента) и Корпуса стражей исламской революции, увеличили оперативное участие сил Аль-Кудс, подразделения, созданного во время войны 80-х годов с Ираком. и теперь конкретно отвечает за важные, опасные и в то же время тайные операции за пределами Ирана (начиная с участия в Ливане и Афганистане в 80-х годах).
Аль-Кудс (арабское название Иерусалима) — это элемент, который объединяет все группы, находящиеся на службе у Ирана или поддерживаемые им. По словам журналиста и корреспондента о войнах в Ираке и Афганистане Декстера Филкинса, эта организация разделена на подразделения, специализирующиеся на: разведке, финансах, политике, диверсиях и специальных операциях. Члены выбираются на основе личных способностей и приверженности доктрине исламской революции. Статус занятости Аль-Кудс публично не известен. Его правовую основу можно найти в статье 154 Конституции Исламской Республики, которая оставляет за собой право «защищать и поддерживать любую законную борьбу угнетенных против угнетателей в любой части мира». Формирование отвечает не только за разведывательную разведку местности, но и сотрудничает с рядом партнеров в регионе, от многочисленных ополченцев и шиитских ополченцев в Ираке через независимые организации, такие как «Хизбалла» в Ливане и «Исламский джихад» и «Хамас» в Сектор Газа. Это также причастность офицеров «Аль-Кудс» в Йемене, Афганистане, в меньшей степени и в США, Индии, Пакистане, Латинской Америке, еще в Боснии и Герцеговине и, скорее всего, в Западной Европе.
Помощь другим организациям касается обучения, финансирования и передачи оружия и боеприпасов (стрелкового оружия, взрывчатых веществ, беспилотных летательных аппаратов). Она также является консультационной и командной, особенно при проведении мероприятий, направленных на т.н. Исламское государство на территории Ирака и Сирии. Формирование подозревается в планировании нападения на посла Саудовской Аравии в Вашингтоне в 2011 году и подготовке взрывов бомб в Индии, Азербайджане, Грузии и Таиланде, хотя власти Тегерана это отрицают. Есть подозрение, что именно опасаясь деятельности агентов «Аль-Кудс», Канада в 2012 году закрыла иранский диппост на своей территории.
